Эдмунд Купер - Сомнительная полночь [сборник]
— Хелм! Проф.! — Голос Маркхэма отозвался эхом в длинных темных коридорах.
— Где вы, Джон?
— В Египетской галерее. Розеттский Камень…[62] Все прошло по времени как надо, Хелм?
— Я приду и все расскажу вам, — сказал Хелм Криспин.
Последняя война оставила немало отметин на домах Сити. И хотя на этом большом скучном здании тоже были шрамы древних битв — и стояло оно между двух больших садов, как последний памятник атомным бомбардировкам, — выглядело оно почти так же, как и тогда, когда Джон Маркхэм посещал расположенную в нем библиотеку сто пятьдесят лет назад.
Он выбрал его для штаба во время Новогоднего Восстания не только из каприза. Раньше Британский Музей хранил мрамор прошлого и достижения мертвых для пользы живых. Но в двадцать втором веке он сам по себе был реликвией прошлого, редко посещаемой гражданами Лондона, а содержало его с полдюжины андроидов.
Хотя Музей и был сокровищницей искусства и культуры, он медленно уходил в забвение, и отсутствие жизни делало это чудовищно громадное здание почти незаметным. Поэтому музей замечательно подходил для целей Маркхэма: его удобное расположение обеспечивало быструю связь с подразделениями Освободительной Армии, атакующими основные укрепления андроидов, а размеры позволяли использовать его как временный госпиталь, в случае необходимости. Вдобавок массивные стены могли скрыть любую деятельность внутри здания от всех, кроме самых настойчивых наблюдателей. И, что тоже было немаловажно, — если бы андроиды узнали, что здание используется Освободительной Армией, они не смогли бы легко организовать неожиданное нападение. Понадобились бы очень большие силы, чтобы удостовериться, что обитатели не покинули его.
В канун Рождества, как только стемнело, Маркхэм со своим штабом переместился в Музей, под охраной из пятидесяти человек и десятка связных. С ним также были Вивиан и Марион-А. Вивиан настойчиво требовала, чтобы он взял ее в Сити; кроме того, он был убежден и сам, что опасность не будет большей, чем если бы она осталась в Нью-Форесте, — особенно в случае нарушения связи.
Основной состав Освободительной Армии перебрался в Лондон раньше Маркхэма. В течение дня люди прибывали потихоньку в небольших гелитранспортерах, по двое, по трое в машине. Некоторые были одеты в карнавальные костюмы — подобно профессору Хиггенсу и Хелму Криспину — и производили впечатление людей, приехавших на празднование, которое уже началось. Другие были одеты более традиционно, но вписывались в праздничную атмосферу, маскируясь с помощью бутылок и красочных свертков, в которых были спрятаны карабины, пистолеты, гранаты и всякая взрывчатка.
Под покровом темноты они стекались в места сбора рот, расположенных в заброшенных или неиспользуемых зданиях. Через полчаса после полуночи, когда празднование Нового года стало шумным и беспорядочным, они перешли в места сбора батальонов, прикидываясь пьяными, праздношатающимися гуляками. Места эти располагались недалеко от Букингемского дворца, Центрального Бюро в Уайтхолле и различных департаментов Психопропа, расположенных на улице Нового Парламента и неподалеку от нее.
Больше всего Маркхэма беспокоило то, что он не знал, где и каким образом Соломон расположил андроидов-убийц. «Но, — сказал он сам себе, — Освободительная Армия это скоро выяснит». Атакуя дворец, Центральное Бюро и департаменты Психопропа, он ударял в нервные центры администрации андроидов. Маркхэм был уверен, что это внесет замешательство, достаточное, чтобы помешать Соломону своевременно организовать сильное сопротивление.
Когда появился Хелм Криспин, Маркхэм спокойно пил чай, воду для которого Марион-А вскипятила на портативной плитке. Бутерброды были разложены на крышке, саркофага, которому было около трех тысяч лет; два Египетских Божества терпеливо нянчили на коленях груды пистолетов, небольших карабинов и гранат.
— Как наши дела, Хелм? — спросил Маркхэм и улыбнулся. — Выпей лучше чайку. Мне кажется, тебе это не повредит.
— Еще тридцать человек не соединились с дворцовой группой, — ответил Хелм. — Вероятно, их захватили андроиды, и теперь Соломон уже знает все, что ему надо.
— Но слишком поздно, — сказал Маркхэм. — Вот послушай.
Отдаленный шум боя становился громче и, казалось, ближе. Беспорядочная стрельба беспрерывно звучала на фоне взрывов гранат, которые тоже участились.
— Силы Центрального Бюро выступили полностью, — продолжал Хелм. — Но когда я уходил с улицы Нового Парламента, потери были невелики.
Маркхэм пожал плечами:
— Вот такая у Психопропа подготовка. Я предполагал, что начальные потери составят около двух сотен человек.
Хелм Криспин покачал головой:
— Вот именно. Все идет слишком гладко. У меня неприятное чувство, что мы можем попасть в ловушку.
— Эта ловушка должна быть очень крепкой, — ответил Маркхэм, — чтобы удержать таких парней, какие в нее попадут.
Вивиан принесла Хелму кружку чая.
— Вы не выяснили, что случилось с Клементом?
Хелм покачал головой:
— Мне очень жаль, дорогая. Но в любом случае Соломон сделал ошибку. Он слишком затянул весь этот фарс. Каждый знает, что президента заменили на андроида. Его последнее появление на экране не могло обмануть даже барана. Не пойму только, зачем Соломон пытается поддерживать свой обман. Даже самые явные последователи и те перестают ему верить.
— У него нет другого пути, — сказал Маркхэм. — Он свое дело уже сделал. Если он официально признает, что подменил президента, ему придется признать, что андроиды взяли всю власть в свои руки.
Марион-А предложила Хелму Криспину сандвич.
— Вам очень трудно, Хелм, отказаться от веры в абсолютную логичность поведения андроидов. — Она чуть заметно улыбнулась.
В ответ он засмеялся:
— Но не тогда, когда я думаю о тебе, Марион.
Улыбка Марион-А стала шире.
— Кто знает? Может быть, если бы вы знали мои мотивы, мое поведение тоже казалось бы весьма логичным.
Вивиан бросила на нее короткий, но выразительный взгляд.
Маркхэм перехватил его и был очень удивлен, потому что взгляд Вивиан выражал нежность и сочувствие. С Рождества она почти совсем не расставалась с Марион-А.
Хотя Маркхэм все свое время посвящал подготовке к Новогоднему Восстанию, он заметил — в те редкие минуты, которые проводил в их обществе, — что вражда между ними исчезла. Он был этому рад, и решил, что Вивиан наконец поняла нелепость своей обиды, поняла, что отношения Маркхэма и Марион-А нельзя сравнивать с обычными человеческими отношениями.
